Химера православного клерикализма (окончание)

Наиболее близкими по своим воззрениям клерикальному проекту из обильно цитируемых Галиной Павловной мыслителей являются Д.А. Хомяков и И.А. Ильин Оба славянофилы, монархисты, идеологи консерватизма. Первый – апологет «православия-самодержавия-народности», второй, возведенный официальной пропагандой в ранг «наше все», – идеолог белого движения, благосклонно относящийся к фашизму. Известно суждение Ильина 1933 г.: «Что сделал Гитлер? Он остановил процесс большевизации в Германии и оказал этим величайшую услугу всей Европе» (Ильин И.А. Национал-социализм. Новый дух // Возрождение. Париж. 1933, 17 мая). Но может быть в 1933 г. «глубочайший ум» русской философии еще не разглядел весь ужас коричневой чумы? Нет – уже в 1948 г. Ильин называл фашизм «явлением здоровым, необходимым и неизбежным», но, к сожалению, безрелигиозным (Ильин И.А. Наши задачи. (О фашизме, 1948) // Ильин И.А. Собрание сочинений. Т. 2, кн. 1. М., 1993. С. 86-88.) Вот ведь жалость! Не потому ли Галина Павловна так старательно отмежевывается от «расового национализма», что чувствует опасное сближение своей собственной программы с идеологической платформой фашиствующего русского философа?
Теперь обратимся к историческим экскурсам Галины Павловны. Вот ее первый тезис: «Ангажированные ученые, которые отрицают историческую значимость Православия для России, для русского народа, пустили в ход учение о так называемом "двоеверии"». Имена «ангажированных ученых не приводятся». И все же если это камень в наш огород, то заметим еще раз – идею бога, религию вообще и православие в частности мы считаем величайшими явлениями мировой истории, без осмысления которых историческое познание просто невозможно. Подчеркнем – познание, а не апологетика. Раздел «Православие» в справочнике «Государственно-конфессиональные отношения и религиозные объединения в Тюменской области» был написан Михаилом Агаповым. Перечитали. Отрицания исторической значимости православия для России не обнаружили (или Галина Павловна усматривает это отрицание в том, что в отличие от нее мы пишем слова «бог» и «православие» со строчных букв?). Остановимся на «двоеверии». Вот что написано по этому поводу в справочнике:

«Согласно летописным сведениям, крещение Руси произошло в 988 г. В действительности процесс христианизации древнерусского государства растянулся на несколько веков. Преобладающей формой религиозности на Руси долгое время оставалось двоеверие, выражавшееся в одновременной приверженности населения древним славянским верованиям и нововведенному христианству. Элементы двоеверия сохраняются и в современной православной культуре, когда индивид, считающий себя православным христианином, полагает возможным прибегать к «помощи» магии или языческих обрядовых практик, что совершенно недопустимо по церковному вероучению» (Государственно-конфессиональные отношения и религиозные объединения в Тюменской области. Тюмень, 2009).

В действительности тезис о «двоеверии» не содержит в себе ничегошеньки нового, он является нормативным для исторической науки – как светской, так и церковной. То, что называется «общее место». Устоявшийся термин. Разъяснять такие прописные истины все равно, что доказывать шарообразную форму Земли. Уже доказано. И не раз. Из последних работ об «учении о так называемом "двоеверии"» настоятельно рекомендуем: Карпов А.В. Язычество, христианство, двоеверие. Религиозная жизнь Древней Руси в IX-XI вв. СПб., 2008. Языческие верования «(по крайней мере, в виде суеверий) сохранились и после того, как языческие боги "умерли", – пишет А.В. Карпов – они передавались от поколения к поколению в период Средневековья и Нового Времени, они не исчезли и в эпоху "массового атеизма" в СССР, являясь, по-видимому, неотторжимым элементом традиционной культуры». Но может быть А.В. Карпов «ангажированный ученый, отрицающий историческую значимость Православия для России, для русского народа»?
Приведем еще одну пространную цитату из научно-популярного очерка, подготовленного специально для православных воскресных школ в 1909 г.: «Русский крестьянин, наиболее полно и искренно исповедующий сейчас православие, верит в Бога, Церковь и таинства, но одновременно с этим он не менее твердо верит в лешего, шишигу, сарайника, заговоры и т. п., и это последнее – такой же непременный элемент его веры, его поведения и мировоззрения, как и первое… Они [древние языческие обряды] тесно переплетаются с церковным обрядом и по сей день полностью совершаются во многих областях. Описание одного свадебного обряда какой-нибудь северной губернии занимает десятки страниц этнографических сочинений. До семнадцатого – восемнадцатого века эти обряды были особенно живы, и церковная власть тщетно боролась с ними». Очерк написан на широком историческом и этнографическом материале. Его автор видит проблемы современного ему православия и не боится обсуждать их. Наконец, уже в 1909 г. он делает вывод: «Такая двойственность – самое заурядное и обычное явление; но надо сказать, что по местам, и даже очень часто, бывает и полная спутанность в этой области. Кроме того, что за лечением от беса, одержимости, кликушества, даже зубной боли обращаются к лицам «церковного чина» – от какого-нибудь старца, до приходской просвирни включительно, – кроме этого, существуют знахари… Встречаются даже деревни, где обязанности знахаря исполняет священник». Но кто же автор? Не иначе как еще один «ангажированный ученый»? Ан нет, автор этого очерка – известный богослов первой половины ХХ века, священник православной церкви Павел Александрович Флоренский.
Но вернемся к статье Галины Павловны. «Вера одна, – пишет она, – либо языческая с христианскими обрядами, либо, в обратном же случае, – вера уже христианская, и лишь в понятиях об индифферентных вещах могут сохраняться остатки язычества». На наш взгляд, данный тезис является ключевым для понимания моральных основ клерикализма. Что считать главным, а что второстепенным, «индифферентным»? Воистину ни что не ново под луной. Не об этом ли сто лет назад писал П.А. Флоренский: «Другая черта православного отношения к Церкви – это перевес культа, и в частности обряда, над учением и моральной стороной христианства. Брань, драка, пьянство – меньший грех, чем нарушение поста; нарушение целомудрия легче отпустится духовником, чем нехождение в церковь; участие в богослужении более спасительное дело, чем чтение евангелия; отправление культа важнее дел благотворительности»?

В своей статье Галина Павловна воссоздает имперский идеал – еще одно очень важное положение клерикального проекта.

«Современные исследователи, размышляя о роли Православия для Российского государства, пишут, что православная державность освоила 1/6 часть суши без работорговли, без премий за скальпы аборигенов и без загона их в резервации для "унтерменшей". И это геополитическое величие, даже чудо на политической карте мира, никак не противоречило сакральной сущности православной державы»

Сакральной сущности православной державы может быть и не противоречило, а вот интересы «аборигенов» все-таки ущемляло. Историками эта проблема так же давно уже изучена. Предоставим слово профессионалу – сотруднику Иркутского МИОНа А.Д. Агееву, автору сравнительного исследования освоения Запада США и Сибири. Действительно, в Сибири коренное население, в отличие от американских индейцев атлантического побережья, сохранило свои земли. Однако «в этом факте выразилась не какая-то особая гуманность центральной власти, а то обстоятельство, что особой нужды в этих землях как в средстве производства не было. Архаичные отношения по поводу собственности в центре государства обусловили терпимое отношение к еще более архаичным отношениям на окраине. Когда мы говорим о том, что русская колонизация, в отличие от американской, сохранила сибирские этносы, это отнюдь не означает, что включение сибирских народов в состав империи было для них абсолютным благом, которое перерывало издержки "вхождения". Экономика сибирских аборигенов представляла собой … минисистему, заключенную в единые культурные рамки и содержавшую внутри себя полное разделение труда. Будучи включенной в состав империи и привязанной к ней уплатой дани (ясака) в качестве "платы за защиту", эта экономика переставала быть "системой" ... Говоря проще, эта экономика, не могла интегрироваться в капиталистическую миросистему … Она разрушалась, становясь функцией внеэкономических отношений» (Агеев А.Д. Сибирь и американский Запад: движение фронтиров. М., 2005). Центральная власть повелевала не обижать инородцев, но всякий казак мог нанести конкретному «инородцу» какую угодно обиду. Столица запрещала торговать алкоголем, однако на самом деле русские православные купцы спаивали туземцев «огненной водой» не менее коварно, чем их коллеги на Диком Западе. Напомним, статья Галины Павловны опубликована в рубрике «Первые Филофеевские чтения в Тюмени». Филофей Лещинский – в начале XVIII века митрополит Тобольский и Всея Сибири – распространитель православия среди народов Сибири. Скажем несколько слов о том как Филофей Лещинский осуществлял свою миссию. В 1714 г. был издан указ «об уничтожении кумиров и кумирниц у вогуличей, у остяков, у татар и у якутов, и о крещении этих народов в христианскую веру» (ПСЗ РИ. Т.V. № 2863). Согласно официальной статистике за первую четверть XVIII века в Сибири было крещено до 40 тысяч язычников, однако многие из них продолжали втайне поклоняться своим богам и совершать те же ритуалы, что их деды и прадеды. (См. Главацкая Е. Когда умолкнут все бубны… // http://www.den-za-dnem.ru/page.php?article=280) И это не случайно. Не могут за два десятилетия десятки тысяч человек искренне, без насилия, сменить веру предков на религию, навязанную насилием и угрозой разорения. Процедура крещения сибирских язычников описана на одном из православных сайтов. Обратите внимание, это не домыслы «злокозненных атеистов»: «Действовали миссионеры незатейливо – приплывали в селение к коренным жителям и, если их не прогоняли сразу дождем стрел, зачитывали указ Петра о крещении и кратко разъясняли сущность христианства. После этого предлагали креститься и в качестве доказательства превосходства христианства, сокрушали языческих идолов. Если и после этого их не прогоняли, то можно было считать, что дело сделано. Местные жители, поплакав или поспорив, в конце концов, принимали веру. Крестили обычно в реке всем селением. Раздав кресты и подарки, миссионеры плыли дальше. Примерно к середине двадцатых годов XVII века трудами святителя Филофея и его сподвижников большая часть Западной Сибири была крещена» («Бачка» Филофей – просветитель земли сибирской // http://www.voskres.ru/articles/filofey.htm). Весьма формальный подход к обращению в православие сибирских жителей, не правда ли? Вот и все величие «геополитического чуда» – архаика, государственный рэкет («платы за защиту») и насильственное обращение в государственную религию.

«Державной православной империи» приписываются всенародное братство:

«Это [добродушное] отношение к другим народам происходит от живого усвоения учения о братстве всех людей во имя Отца Небесного, и слово «брат», «братец», обращенное ко всем, без различий, указывает на то, что для русского народа понятие о братстве настолько непосредственное, что оно перешло в его плоть и кровь»

Что это – сознательная идеализация? Полный уход в интеллектуальный конструкт, в мир горний от мира земного? В России отмечается рост национализмов, в том числе русского. Слово «брат» стало названием культового ксенофобского фильма, выпячивающего негативное отношение главного героя к представителям бывших «братских народов», и принятого на ура российской публикой. В повседневной жизни юноши часто обращаются друг к другу «брат / братан / браток» и далеко не всегда такое обращение свидетельствует о добродушных намерениях. Чаще наоборот.
Галина Павловна отмечает, ссылаясь на П.А. Сорокина «также и мирную внешнюю политику России». Авторитет авторитетом, но ведь есть и реальность. Разумеется, как и всякое другое государство, Россия проводила разнообразную внешнюю политику, которая включала как мирные инициативы, так и безжалостное наступление на соседей. Но империи – и Российская в том числе – строились не на благодушии, но на крови и поте. Прибалтика – поле битв с XVI в. Польша – совместные с Пруссией и Австрией разделы, резня суворовскими «чудо-богатырями» поляков в пригороде Варшавы. Завоевание Крыма. Бесконечные русско-турецкие войны. Завоевание Кавказа – там еще в ХХ в. детей пугали «генералом Ермоловым». Завоевание Средней Азии – давайте взглянем на картины «туркестанской серии» выдающегося русского живописца-баталиста В.В. Верещагина, на его «Апофеоз войны». Они немало поведают нам о «мирной внешней политики России». Как можно одним росчерком пера вынести за скобки все ужасы завоевательных войн? Мы сказали о том, что империи строятся на крови и поте. Добавим – не только завоеванных народов, но и на крови и поте самих подданных империи. Но, оказывается, мало страдали поданные, недостаточно самозабвенно. Галина Павловна пишет: «…народ, который столько веков с героическим терпением держал на своей спине тяжесть империи, потерял сознание нужности России. Ему уже ничего не жаль: ни Белоруссии, ни Украины, ни Кавказа». Обратим внимание на этот знаковый пассаж. Автор отождествляет понятия «империя» и «Россия». Возникает впечатление, что для Галины Павловны вторая не мыслима без первой. Далее – в крепостном праве, в едва ли не пожизненной воинской службе, в разорительных государственных повинностях крестьян и посадских людей, получивших звучное название «тягло», в розгах и каторге для непокорных – т.е. во всем том, на чем в действительности держалась «тяжесть империи» – автор видит «героическое терпение» народа! Какой образчик запредельной идеализации сколь великого, столь и непростого исторического прошлого нашей страны. Если так мифологизировать свою историю, тогда, конечно, не понять происхождения ни бунтов, ни мятежей, ни революций. Не понять – как это так «народ-богоносец» вдруг ринулся рушить храмы? Впрочем, достаточно вопросов. Подведем итоги.

В рассмотренных публикациях Александры Кудрявцевой и, в еще большей степени, Галины Павловны Худяковой содержится образ «православной России» – тот идеал, к достижению которого стремятся православные клерикалы. На наш взгляд, этот образ является химерическим в том отношении, что, во-первых, как и рожденное Ехидной и Тифоном чудовище он составлен из трех компонентов – лубочного православия, приглаженного национализма и замшелого империализма; во-вторых, в основе своей этот образ как сама Химера эклектичен именно в том философском значении этого термина, что зиждется на избирательном восприятии реальности и подмене понятий и, наконец, в-третьих, как и сама Химера, образ «православной России» с ее «миролюбивой внешней политикой» и проч., равно как и представление о том, что «Православие есть для большинства русских граждан главная связующая их воедино духовная сила», – продукт мифологизации исторического прошлого нашей страны и сложных коллизий ее современного развития.